— Добегалась, рыжая.

Его руки стали очень горячими. Прижав ими ранки, он чуть слышно зашептал слова старого заговора. Глупо, конечно, но это хоть немного увеличит силу воздействия.

— Держи ее, — приказал он циркачке, когда хвиса начала биться от боли.

А через полминуты он убрал руки, понимая — большего уже не сделать. Надо везти ее в городскую резиденцию.

— Где Онки? Конь, на котором она ездила.

— Там, на улице.

— Седлайте его. Надо отвезти Лису к целителю.

— А ты вообще ей кто? — сощурилась чернявая.

— Какое это сейчас имеет значение? Друг, враг… Хочешь помочь — делай, что говорят!

Циркачку как ветром сдуло.

А он снял плащ и осторожно завернул в него холодное тело девушки. Ему очень не нравилось, как она дышала — тяжело, неровно. Хотя, если повреждены легкие, в этом не было ничего удивительного.

— Лиска, только не смей умирать.

— И доставить тебе такое удовольствие?

Он усмехнулся. Если вредничает, значит, жить будет.

— Ну, уж нет. Так легко я тебе не дам отделаться. — Рейвар осторожно взял ее на руки, стараясь не затронуть рану на спине и вообще не надавливать на правую часть тела.

Она чуть застонала, прокусывая губу. Хм… как будто он не знал, каких усилий ей стоит не кричать от боли.

Из-под слипшихся ресниц на него глянули зелено-желтые глаза… и тут же закрылись.

Так будет лучше.

Хватит уже. Отбегалась. Пусть сидит под присмотром, не пропадая непонятно где или мешаясь под ногами. И ей безопасней, и ему спокойней.

Только как бы ее доставить во дворец так, чтобы Нейллин не узнал?

Ладно. Сейчас главное — довезти ее живой.

Глава 6

В ГЛАЗАХ ОБИДА, В РУКАХ УТЮГ

Проснувшись, я долго лежала, пытаясь вспомнить произошедшее вчера.

Не то чтобы у меня был какой-то провал в памяти, вовсе нет. Но наличие спорных моментов присутствует. И вроде не пила. Зато ела много и вкусно.

А вот судя по сосущей пустоте в желудке и его тоскливому завыванию, все это давно переварилось. Неужели я вспоминаю не вчера, а позавчера?

Итак, на площади проходила гулянка. Мы с Фартом залегли на крыше. Потом я долго рассматривала Вареника, он хоть и сволочь, но, бесспорно, красив. Затем был забег по площади, снова крыша. Короткая потасовка со стрелком и боль в груди, для разнообразия не душевная. Помню ругающегося Фарта, загибающего такие выражения, что я даже очнулась. Выговорившись, он куда-то потащил меня. Дальше… кажется, Файта. Да, точно, Файта просила потерпеть.

Ой! Если память мне не изменяет с бурным воображением, то я слышала голос Вареника. Вроде именно это и заставило меня очнуться в очередной раз, дабы проверить — может быть, ушастый и правда где-то неподалеку ошивается.

Судя по всему, он не был моей галлюцинацией.

А это значит, мне снова не повезло.

Желая хоть как-то отвлечь себя от грустных мыслей, я занялась осмотром территории. Вроде комнатка светлая, на подвал не тянет. Стены беленые, потолки арочные и очень высокие. Из минусов — тяжелая деревянная дверь и решетки на единственном окне. Мебель представлена скудно. Всего лишь стол, стул и кровать, на которой я лежала. Но хоть на тюремную скамейку не похожа. Довольно широкая, мягкая, застелена желтоватой простыней из льна, который, как известно, особенно полезен болящим. На мне тоже рубашка из небеленого полотна. Настораживающая забота.

Минут через пять послышалось шарканье шагов. Дверь в белую комнату заскрипела, как несмазанная телега, и открылась, впуская высокую женщину. Я бы даже назвала ее бабушкой, но только что-то язык не поворачивается. Несмотря на заметные года, держалась она, как английская королева. Седенькая такая, шея морщинистая, а взгляд ястребиный — прямой, холодный.

Заберите меня отсюда! Я больше так не буду!

— Очнулась, — констатировала она.

Здоровенный охранник, вошедший вместе с ней, подставил стул к моей кровати, куда женщина поставила ларчик, который до этого держала в одной руке. Сама же старушенция уселась прямо на простыню, нагло отодвинув мои ноги.

— Ну-с, посмотрим, как протекает выздоровление?

Если дама имеет в виду собственное исцеление от маразма, то это случай клинический и лечению не подлежит. Потому что она повернулась ко мне спиной и полезла в свою шкатулку. Из которой тут же вылезли трубочки. Какие-то из металла, какие-то из дерева, вроде даже из камня были. Странные, в общем.

Женщина сжала мое запястье, совсем как наши врачи, считая пульс, и повела рукой над ларцом. Трубочки тут же задвигались вверх-вниз, пугая меня еще больше.

— Хорошо. Я бы даже сказала — отлично. Организм молодой, раны быстро затягиваются. Через пару дней бегать будешь.

— От кого?

— Ну, это уже тебе решать, — хитро посмотрела женщина. Что-то мне от ее взгляда захотелось под одеяло спрятаться.

Но вместо этого я предпочла удостовериться хотя бы в собственной целостности, так как сохранность все-таки под вопросом. На груди обнаружилась тугая повязка, слегка пахнущая травами. Где именно находится рана, я не знаю, не видела себя с ней в человеческом обличье, да и смотреть не очень хочется.

— Правда? Так быстро заживет?

— Я бы не сказала, что быстро. Регенерация у хвис не самая медленная, но и ничего хорошего я о ней сказать не могу. Во всяком случае, внутренние повреждения мне пришлось заращивать с помощью магии.

— Внутренние? — склонила я голову набок. — Это… Это что-то новенькое, — определилась с мыслью.

— Ничего. Все бывает в первый раз. Сейчас отдыхай. Тебе надо набираться сил, — начала закрывать ларчик дама.

— Для чего? И вообще, где я? И как сюда попала?

— Тихо, лисичка. Тебе вредно волноваться. Отдыхай.

Как же — отдыхай! Запихнули непонятно куда, еще и успокаивают.

В следующий раз я просыпалась дольше. Можно было еще поспать, мой организм просто требовал этого, но в глаза лезли назойливые лучики совсем разошедшегося солнца. У них тут, видите ли, конец весны! Жара — просто ужас, солнце палит. Я даже одеяло во сне скинула, хотя жутко мерзлявая, особенно когда сплю.

Потыкавшись носом в подушку, я прикрыла лицо хвостом, обретя таки желанную защиту от лучей. Но теперь маленькие белые волоски щекотали нос. Чихнув, я признала, что все — проснулась. У-у! А я так давно нормально не отсыпалась! То побеги, то работа уборщицей, то еще какое развлечение для бедной лентяйки.

Приоткрыв глаза, я потерла правый и зевнула. И только потом поняла, куда я, собственно, смотрю.

Из положения «эмбрион, обнимающий свой хвост» меня снесло, словно бумажку ураганом. Сон исчез с той же скоростью. Я забилась в угол между спинкой кровати и стеной, поджав ноги под себя и отгородившись подушкой. Хвост какое-то время еще пометался в поисках укрытия, а затем обернулся вокруг ног, спрятав свой кончик за моей спиной. Тоже, маленький, боится оторванным быть, мы друг к другу уже как-то привыкли!

Карие полуприкрытые глаза потемнели, будто я опять что-то натворила. От его взгляда по коже бегали просто полчища мурашек. Как вспомню, как вот так же сидела там, в камере, так выть хочется.

Попала ты опять, Лиска.

— Не лиса, а щенок какой-то. Разве что не скулишь.

Да у меня голос от страха отнялся, придурок!

— Могу спеть, — еле выжала я из себя.

Вареник заметно поморщился — видать, вспомнил мои музыкальные антиталанты.

— И чего ты дергаешься? Не съем я тебя.

А вот в этом у меня большие сомнения! Судя по взгляду — даже не подавится. Стоит тут, рассматривает бедную меня, словно кусок мяса на базаре. И не без аппетита, надо заметить, рассматривает.

— Желай я твоей смерти, оставил бы подыхать, а не тащил бы сюда через полгорода.

— За-зачем тогда? — Губы неимоверно дрожали.